КОЛОБЬЕ ТЕЛО (стихия Солнце)

– это Тело Интеллекта. Золотой сияющий шар вокруг головы человека, связан с деятельностью больших полушарий, как логического, так и творческого.

Колобье тело есть у всех Русичей в спящем или пробужденном состоянии. Все люди видели его в церквях на иконах как нимб вокруг головы Святых.

В русских волшебных сказках Колобье Тело символизирует Колобок. Вспомним начало сказки:

Жил-был старик со старухою. Однажды просит старик:- Испеки, старуха, колобок.- Из чего печь-то? Муки нету.- Э-эх, старуха! По коробу поскреби, по сусеку помети; авось муки и наберется. Взяла старуха крылышко, по коробу поскребла, по сусеку помела, и набралось муки пригоршни с две.Замесила на сметане, изжарила в масле и положила на окошечко постудить.Колобок полежал-полежал, да вдруг и покатился — с окна на лавку, с лавки на пол, по полу да к дверям, перепрыгнул через порог в сени, из сеней на крыльцо, с крыльца на двор, со двора за ворота, дальше и дальше.

Так вначале из Звездного Света (образы муки, сметаны, масла) наши Небесные Прародители (старики), живущие на Млечном Пути (небесное молоко) слепили и испекли в Небесном Огне Колобье Тело Человека. Белая сметана и Желтое масло – это виды Светоносных Космических Энергий Млечного Пути, которые добавляли в Колобок. Дальше показывается путешествие Колобка от центра Млечного Пути (Сварги Пречистой) через Плеяды (Стожары) и Солнце (Ярило) на Землю.

Так как сказка «Колобок» составлялась волхвами для Эпохи Лисицы, то дальнейшая разгадка сказки идет именно в этом ключе. На своем Пути Колобок встречает Зайца, Волка. Медведя и Лису, что символизирует разные испытания Колобьего Тела (интеллекта) в Эпоху Лисы – время хитрости, обмана и подмены этических ценностей на догматические.

Колобок гордится своим умом и ловкостью, полагая, что справится со всеми испытаниями. Вначале он встречается с Зайцем и поет ему свою песенку:Я по сусеку скребён, на сметане мешон,Я в масле пряжон, на окошке стужон;Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, (описание Звездного Происхождения)От тебя, зайца, не хитро уйти! И покатился себе дальше; только заяц его и видел!

Заяц в русских народных сказках выступает как трусливое, но, в, тоже время, добросердечное животное (сказка «Заячья избушка»). Встреча с Зайцем – это испытание на трусость, которое русский народ запросто прошел, и при этом показал себя добросердечным и миролюбивым. Встреча с медведем, хозяином леса – это испытание на жажду власти. Встреча с волком (воля вольная) – испытание на неприятие любой формы рабства. Все это мы доблестно прошли!

А вот встреча с Лисой, которая в наших сказках символизирует хитрость и обман, не прошла для Колобка даром – его съели.

Катится, катится колобок, а навстречу ему лиса:- Здравствуй, колобок! Какой ты хорошенький! (берет лестью)А колобок запел: Я по сусеку скребён, на сметане мешон,Я в масле пряжон, на окошке стужон; Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, Я от зайца ушел, я от волка ушел, От медведя ушел, От тебя, лиса, и подавно уйду!- Какая славная песенка! — сказала лиса. - Но ведь я, колобок, стара стала, плохо слышу; сядь-ка на мою мордочку, да пропой еще разок погромче (библейские мотивы). Колобок вскочил лисе на мордочку и запел ту же песню.- Спасибо, колобок! Славная песенка, еще бы послушала! Сядь-ка на мой язычок да пропой в последний разок, - сказала лиса и высунула свой язык. Колобок сдуру прыг ей на язык, а лиса - ам его! - и скушала (русская наивность).

Гордость Колобка довела до глупой самонадеянности и его съели, так интеллект русского народа в Эпоху Власти Лисицы был сильно поврежден. Нашими князьями стали обманщики, а из РОДного дома и сада люди переселились в города (Горе Роду) и стали рубить лес, засевать все злаками и обмениваться золотыми монетами.

Хватит быть наивными - наши Небесные Старик со Старухой (Сияющие Твердо Ра Красотой) ждут от нас Здравомыслия, что означает иметь Здоровое Тело (жить в родовом поместье, а не в городе), Радостную Душу (трудиться во Славу Рода, а не работать на дядю) и Бодрый Дух, проявляя мудрость в делах Земных и Небесных.

А Лису давайте оставим в покое и проигнорируем, ибо Власть Рыжих держится на том, что мы играем в их хитроумные игры – работа, деньги, государство, пенсия, рабство. У нас есть Своя Игра – труд, семья, праздники.

В ведические времена сказку про Колобка, конечно, рассказывают совсем по иному, потому что никто его не съедает – люди дружат со своей головой.

Ослабление Колобьего Тела связано со стрижкой волос, их окрашиванием, бритьем бороды и усов, нанесением косметики на кожу лица, ношением сережек, а главное с прекращением Крамолы.

Крамола (Къ Ра молва)- молитва к Ра, Изначальному Свету.

Сильное Колобье Тело формируется, когда человек живет с солнечными ритмами – встает Рано, до восхода солнца вместе с птичками, и ложится сразу после Заката. Утреннее приветствие Ярилы-Солнца с поднятыми руками (руна «Ман», антенна) обеспечивает человека светоносными новостями и энергией из Сварги, Стожар, Солнечной системы на грядущий день, ибо Настоящий Человек живет, как в Небесном, так Земном Мире Единовременно. Поэтому русские волшебные сказки так насыщены путешествиями за Три-Девять Земель, то есть за пределы Солнечной Системы. Это происходит в Колобьем, Дивьем и Светьем Телах.

Космические техногенные корабли - это игрушки людей со съеденными Колобками – Материалистов Седьмого Дня (секта Наука).Вечерние проводы Солнца – это отчет Яриле о добрых и созидательных делах во Славу Рода, сделанных в течение дня. Так как современные люди почти не делают таких дел, то им стыдно отчитываться перед солнцем вечером.

Конечно, со съеденным Колобком нам, Русичам и Славянам, сегодня кажется, что мы только земляне и наше дело - зарабатывать на хлеб насущный и кормить семью, бороться с евреями, критиковать государственную антирусскую власть. Но при восстановлении Яркого и Солнценосного Колобьего Тела, можно почувствовать, что наши возможности по Возрождению Земли Русской гораздо шире, а паразитов можно стряхнуть как комаров.

Как это сделать поймет каждый Русич, когда займется искренней Крамолой и станет Солнценосным, Благодатным и Любвеобильным ЧелоВеком, который привнесет Гармонию на десятки и сотни верст вокруг себя. С автоматами и пистолетами бегают люди погруженные сознанием в Материю (Матрицу), их эффективность по наведению порядка на Земле гораздо ниже, чем Солнечного Ведрусса проводящего Потоки Небесного Света из Сварги, Стожар и Солнца через свой Колобок на Землю, одухотворяя Земной Мир. Это образно и красиво показано в фильме «Селестинские пророчества».

Крамола для усиления Колобьего Тела – это Славление Солнца, Слияние с его Светом.

Источник >>>

«Петушок», украшавший крыши русских изб. XV век

О мифологической функции коня говорилось уже неоднократно. Другим излюбленным жертвенным животным при закладке дома был петух (курица). Достаточно вспомнить «петушков» как украшение крыш, а также повсеместно распространённое убеждение, что нечисть должна исчезнуть при крике петуха. Петухам приписывалась способность «видеть» болезнь, которая во время эпидемий, согласно поверьям, ходила из дома в дом в женском обличье…
Клали в основание избы и череп быка (самого быка, как и коня, готовили и поедали на священном жертвенном пиру при закладке новой деревни). Учёные пишут, что русская загадка: «Стоит бычище, проклёваны бочища» – отнюдь не случайна.
И всё-таки древняя вера, что дом строится «на чью-нибудь голову», бытовала неискоренимо. По этой причине старались оставить хоть что-нибудь, хоть краешек крыши, незавершённым, обманывая судьбу. Ещё в ХIХ веке при закладке избы старший плотник три утра подряд выходил на место строительства «слушать». Долетит человеческий голос, – значит, умирать предстояло хозяину нового дома. Послышится мычание скота или крик петуха, – значит, речь шла об их головах. А поскольку смысл многих древних поверий в ХIХ веке был уже утрачен, повсеместно в России считалось, что заклятие – кому умирать – иной раз накладывали сами строители. Вот и просили крестьяне мастеров-артельщиков: «Закляните, родимые, мышей и тараканов – чёрных да рыжих!»

Мария Семенова

Это побуждает сделать вывод, что миф о Беллерофонте и золотой уздечке Афины отражает приручение лошадей первобытным человеком (около 2000 г. до н. э.). Одомашнению лошадей предшествовали сотни тысяч лет охоты на них, причем дикая лошадь была сильным и опасным зверем: большая численность лошадиных стад делала их более опасными, чем медведи.

По нашему мнению, в описанном мифологическом комплексе отразился переход от охоты на лошадей к их одомашнению, и прототипом Медузы в самых архаических повествованиях была огнедышащая кобылица.

Смертоносное воздействие лика Медузы первоначально объяснялось ее огненным дыханием, а змеи на голове — переосмысление конской гривы. Змеи — хтоническая черта; археологи уже в XIX в. открыли в римских погребениях изображения Персефоны со змеями в волосах. Но это не значит, что Медуза обязательно имеет хтоническое происхождение; это лишь значит, что хтонические черты (например, черты Персефоны) были распространены на нее, когда страшная кобылица стала мыслиться как порождение Земли.

Голову Медузы Персей отдал Афине, которая поместила ее на своей эгиде. Лик Медузы с высунутым языком, оскаленными зубами и змеящейся шевелюрой греки изображали на щитах и помещали над входом в дом как оберег (горгонэйон). Думается, первоначально это были не изображения, а настоящие кобыльи головы. В древнем Риме периода царей после праздничных состязаний колесниц правую лошадь победившей упряжки приносили в жертву Марсу, чтобы обеспечить обильный урожай, а ее отрубленную голову прикрепляли к стене царского Дома или к Мамилиевой башне.

Архаические сказания об охоте на лошадей и их приручении могли дать и другую ветвь, параллельную греческому мифу: сказки об огненной кобылице, которая вытаптывает крестьянскую ниву, пока ее не укротит презираемый младший сын. Укрощенная кобылица рождает чудесного коня, отдавая его герою как выкуп за себя. Не исключено, что в исходном сюжете герой убивал кобылицу, как Персей убивал страшную мать Пегаса и как вообще первобытные охотники убивали кобылиц, чтобы отловить жеребят. В сказках разных народов герой с помощью крылатого коня совершает подвиги, за которые, как Беллерофонт, получает «полцарства и царевну в жены». Трагическое падение Беллерофонта — стадиально поздняя добавка.

Миф о Медузе и Пегасе возник независимо от мифа о Персее. Этот герой Пегасом не воспользовался и никак не связан с ним; Персей — типичный «змееборец», спасающий от чудовища царскую дочь и получающий ее в жены. В сюжет об укрощении первого коня Персей вошел «со стороны». Между огнедышащей кобылицей и Медузой Горгоной существовало промежуточное звено.

В горной пещере неподалеку от аркадского города Фигалии была обнаружена так называемая «черная» Деметра» — статуя с телом женщины, в длиннополой одежде, но с лошадиной головой и гривой. Местное предание рассказывало, что во время своих поисков Персефоны безутешная Деметра обратилась в лошадь, чтобы избегнуть любовных посягательств Посейдона.

Если вспомнить метаморфозы греческих богов, становится неясным, почему облик лошади должен был отпугнуть Посейдона. По-видимому, местная привязка черной статуи к Деметре носила искусственный характер, и в пещере стояло изображение забытого древнего божества, женщины-кобылицы, от которой и «произошла» Медуза, возлюбленная грозного морского бога.

Солнечные и огненные кони типичны для славянской мифологии. Наукой отмечена и апотропеическая функция лошадиной головы в древней Руси: «Термин «конек» происходит от изображения лошади па коньковой слеге крыши дома (…). По-видимому, раньше на крышах домов укреплялись черепа лошади, птиц. Украшательское значение коньков деревенских домов, вышивок на одежде… появилось позже, первоначален их охранительный смысл».

Лошадиный череп, насаженный на выступающую вперед коньковую слегу и отпугивающий злых духов от древнерусского дома, это наш череп на шесте, древний оберег. Видимо, таким же он был и у предков греков, пока не превратился в лик Медузы — антропоморфизированную кобылью голову с гривой из змей.

То, что было забыто греками или полузабыто славянами, свежо в памяти башкир. Современный исследователь свидетельствует: «Согласно представлениям башкир, кони не поддаются чарам злых сил. Конский глаз способен видеть скрытое от человека. Поэтому коня вводили в дом, чтобы изгнать злых духов…» И далее: «По поверью, лошадиный череп оберегал хозяина и его имущество от дурного глаза, от всяких зол. В прошлом широко был распространен (и не только у башкир, но и у многих тюрко-монгольских и других народов) обычай вешать лошадиный череп над ульями, во дворе, на кольях оград, на воротах в качестве оберега».

Почему же у греков исчез конский череп как оберег? Потому что после завоевания юга Балканского полуострова греки перестали быть кочевниками, перешли к оседлому скотоводству и земледелию и переняли крито-микенский культ быка в полном соответствии с большей хозяйственной важностью последнего (на лошадях тогда не пахали). Поэтому горгонэйон утратил выраженные признаки конской головы, а в то же время популярным оберегом стал бычий череп (греч. букранион), как у скотоводов Черной Африки по сей день. Европа сохранила от эллинской архитектуры так называемый «букран», украшение внешней стены: это барельеф бычьего черепа с рогами, заключенный в квадратную рамку.

Но когда-то конская голова пугала сильнее бычьей, даже конская кость служила оберегом, как и сегодня ведется у крестьян Западной Анатолии, вешающих лошадиную кость над колыбелью новорожденного для защиты от злого духа.

Лошадиная голова была не только оберегом. Во время нашествия Ксеркса в составе его разноплеменного войска пришли в Грецию и тогдашние данники персов — иудеи. О них греческий поэт конца V в. до н. э. Хэрил Самосский пишет:

…Ратники эти окрест пространного озера жили
На Солимских высотах, и волосы стригли, а сверху
Кожу с конской главы надевали, высушив дымом…

Иудейские ратники Ксеркса носили шлем устрашающего характера: то была кобылья пасть, из которой лицо воина смотрело так же, как лицо Геракла — из пасти убитого им Немейского льва. Таким образом, лошадиная голова должна была не только отпугивать духов, но и устрашать врагов в битве, как и голова Медузы на щитах греческих воинов. Это уже более активная функция.

Недостающие звенья следует искать в этнографическом и фольклорном материале, более близком к древней Руси.

"Садко". Илья Репин, 1872 год.
Картина была написана мастером в Париже
по заказу Великого князя Александра
- будущего императора Александра III

Садко

Считается, что во всем русском эпосе существует всего две подлинные былины, сохранившие старинную форму повествования.

Одна из них, и самая известная – это былина о Садко. До недавнего времени она считалась древненовгородской былиной примерно 10 века. В этой статье Вы обнаружите доказательства того, что это не новгородская былина, написанная не в 10 веке. Вы узнаете, какие древние, архаичные времена древнего северного края подарили нам эти истории о странном человеке, путешествующим между мирами.

«Это один из перлов народной поэзии», — так отозвался о былине В.Г.Белинский, русский писатель 19 века. Любители классической оперы хорошо знают эту былину по опере Римского-Корсакова, который прекрасно понял и почувствовал сказочную красоту этой великолепной сказки, творчески преобразив ее.

Апофеоз новгородской былины – совсем не в Новгороде!

Былина о Садко слагается из трех частей.

Первая - Садко, бедный гусляр, оскорбленный тем, что его перестали звать для игры на богатых пирах, идет играть на Ильмень-озеро. Эту игру подслушивает водяной царь и награждает его за нее: он его учит, как выловить в Ильмень-озере рыбку золотые перья и как побиться об заклад с новгородскими купцами, что он поймает такую рыбку. Он вылавливает рыбку, выигрывает заклад — лавки с товарами — и становится богатым купцом.

Вторая – разбогатев, Садко вторично бьется об заклад с новгородскими купцами: он берется скупить все новгородские товары. Это ему в некоторых вариантах удается, но в большинстве случаев он терпит неудачу. В обоих случаях у него оказывается огромное количество товаров.

И, третья, стоящая особняком. С накупленными товарами Садко отправляется в море торговать. Морской царь останавливает его корабли и требует его к себе. Садко попадает в царство к морскому владыке, где потешает его своей игрой на гуслях. Выбирает себе в жены Чернавушку, благодаря чему возвращается домой из волшебного подводного мира.

Обратите внимание, что действие первых двух новгородских частей по месту действия отличается от основной, третьей. И, что характерно, именно к морскому царю попадает Садко в гости, а не к речному царю и не озерному. Моря возле Новгорода нет, значит, настоящее действие происходит уже совсем не в Новгороде.

Это очень старая история…и не совсем новгородская

Можно предположить, что в былине о Садко мы имеем остатки того мозаичного строения, которое, характерно для очень ранних эпосов.

В русском эпосе, как мы знаем, эта мозаичность давно преодолена: русские былины, как правило, совершенно монолитны. Но в данном случае строение былины непривычно для русского певца. Слабая внутренняя связь частей приводит к их распаду. Может быть, ни в одной русской былине мы не имеем такого большого количества вариаций и колебаний. Это недвусмысленно говорит о каком –то ином происхождении былины, уходящей вглубь тысячелетий.

Вспомним историю

Древнейший период русской истории у нас принято называть киевским периодом. Не следует, однако, забывать, что, как говорит академик Греков, «Киевское государство, или держава Рюриковичей, образовалось из слияния двух восточно - славянских государств — собственно Киевского и Новгородского». Из них новгородское должно быть признано более древним. Таким образом, признание именно новгородской былины одной из древнейших в русском эпосе само по себе не противоречит историческим данным.

Но былина о Садко не только «докиевская», но и «доновгородская». Основные слагаемые этой былины гораздо древнее исторического Новгорода. Вспомним исторические факты.

Новгородцы в XI в., привлеченные слухами о сказочных пушных и рыбных богатствах «полунощных стран», как в старину называли север, стали заселять территорию современной Архангельской области.

Современная генетика разделяет славян на три группы, генетически отличных друг от друга: южные славяне, восточные и северные. Эти три группы связаны между собой языком, обычаями, браками, культурой. Тем не менее, новгородцы относятся к восточным славянам, люди, которые жили на севере – соответственно, к северным славянам. По летописным преданиям известно, что Север издавна был населен племенами чуди, «чуди наволоцкой, белоглазой». У «чуди белоглазой» процветало язычество, идолопоклонство. Христианство сюда пришло намного позже и было намного слабее.

Признаками язычества является мировосприятие, в котором Боги, как верховные существа, одновременно являются предками и родственниками людей.

И Вы теперь понимаете, что пришедшие на Север в XI веке новгородцы – христиане столкнулись с удивительными мифами, сказками, повествующими о том, что люди – это почти Боги, они – потомки Богов, они родственники Богов. Как, должно быть, зазвенела подобно гуслям, душа новгородцев, услыхавших древние песни, напомнившим им самим о древних временах, когда землю населяли Человечные Боги и Благородные Люди! Как захотелось им стать частицей этой сказочной жизни! Нам известно, что новгородцы шли с устья реки Пинега, но не достигли верховья и в районе притоков Выи и Пинежки, где собрались вытесненные ими представители древнего народа. Похоже, что победители сами оказались покорены древними сказками ушедшего народа. К северной истории про Садко просто приписали новгородское «предисловие».

Где на самом деле записана эта былина?

По сегодняшний день опубликовано около сорока записей былины о Садко, которые распадаются на четыре группы: олонецкую, беломорскую, печорскую и урало-сибирскую.

Заметьте, что это северные территории, не новгородские. Этих материалов было бы вполне достаточно, если бы песня хорошо сохранилась. Но этого нет. Большое количество записей отрывочно и неполноценно. Картина эта довольно неожиданна, и мы должны будем попытаться найти этому свое объяснение.

Можно назвать только одного певца, который знал все эпизоды этой былины в их полной форме и дал стройное и последовательное изложение всего сюжета от начала и до конца. Это — замечательный онежский певец Сорокин, который по полноте и красочности своих песен занимает одно из первых мест в онежской традиции. Его былины записанны А.Ф. Гильфердингом в 1871 году. Напомню, что Онега входит в состав Архангельской области.

В этой истории есть то, что никогда не случалось в остальных былинах

Первое – доброжелательное отношение Бога к человеку
Сказание о Садко в части его встречи с морским царем настолько архаична, что исследователи говорят о древнейшем происхождении этой сказки. Садко встречает —единственный случай во всем русском эпосе — хозяина водяной стихии, морского царя, морского Бога. Морской царь относится к герою отнюдь не враждебно, а доброжелательно — черта весьма архаическая.

Второе – наличие ритуала для взаимодействия с Богом
Сцена, когда Морской Бог требует жертвы, глубоко символична. Море опасно теми неведомыми силами, которыми человек не умеет управлять и перед которыми он тогда был полностью бессилен.
Два бедствия подстерегали северного мореплавателя древности. Одно бедствие — это безветрие, при котором корабли днями и неделями могут стоять на месте в открытом море. Другое бедствие — это буря, грозящая кораблям гибелью.
Но бедствие, которое постигает корабли Садко, имеет совершенно необычный характер: разыгрывается страшная буря, однако корабли не двигаются, а стоят на месте, как в безветрие.

На синем море сходилась погода сильная,
Застоялись черлены корабли на белом море;
А волной-то бьет, паруса рвет,
Ломает кораблики черленые,
А корабли нейдут с места в белом море.

Это — чудо, но чудо, которое означает, что в судьбу мореплавателей началось вмешательство тех неведомых и таинственных сил, которых мореплаватели тех времен так боялись. Садко полагает, что на него гневается его старый покровитель, морской царь, которому он еще ни разу не платил дани. Садко думает то, что думали моряки его времени: море нужно умиротворить, принести ему жертву. Жертвоприношение морю, «кормление» моря — старинный морской обычай, он известен всем народам, жизнь и благополучие которых зависели от моря. Что такие жертвы в языческие времена действительно приносились, в этом нет никаких сомнений: материалы, приводимые Р. Липец в ее упомянутой работе о «Садко», полностью это подтверждают.

Былина — поэтическое воспоминание о некогда действительно имевшемся обычае. Нет никаких сомнений, что приносились даже человеческие жертвы. В качестве заместительной жертвы впоследствии в воду бросалось соломенное чучело, о чем память сохранилась до самого последнего времени.

Третье – переход в иной мир
Подумайте сами – герой легко перемещается в иной мир, к Подводному царю. Былина о Садко — единственная во всем русском эпосе, где герой, отправившись из дома, попадает в некий иной мир, а именно — в подводный. На плоту Садко засыпает и просыпается уже в подводном царстве. Мы знаем, что такой способ попадания в «иной мир», в данном случае в подводный, имеет доисторическую давность. Мы знаем также, что в древнейших эпосах герой также всегда хозяина иного мира.

Четвертое – сила Божества
Фигура морского царя — могучая и сильная. Он заставляет Садко играть плясовую, и под его игру он пляшет. Иногда под его игру ведут свой хоровод и морские девы, русалки. Пляска морского царя — особого рода. Пляска эта вызывает бурю. Морской царь заставляет Садко играть целых трое суток. От его пляски вздымаются волны, гибнут суда, тонут люди.

Как начал играть Садко в гусельки яровчаты,
Как начал плясать царь морской во белом море,
Как расплясался царь морской.
Играл Садко сутки, играл и другие,
Да играл еще Садко и третьии,
А все пляшет царь морской во белом море.
Во синем море вода всколыбалася,
Со желтым песком вода смутилася,
Стало разбивать много кораблей на белом море,
Стало много гинуть именьицев,
Стало много тонуть людей праведных.

Представление, будто буря происходит от пляски хозяина водяной стихии, морского царя, относится еще к языческим временам. Это невозможно в христианской религии.

Пятое – брак с существом нечеловеческого мира
Морской царь предлагает Садко выбрать любую красавицу – царевну в жены. Но Садко выбирает Чернавушку. Он не прельщается красотой морских царевен или русалок, которые иногда под его игру ведут свой хоровод. Он выбирает именно Чернавушку, и этот момент — один из самых прекрасных и поэтических во всей былине.
Этот совет соответствует и внутренним стремлениям самого Садко. Весь подводный мир с его неземной красотой и красавицами есть соблазн Чернобога, которому Садко не поддается. Он ни на минуту не забывает о мире людей.

Кто Чернавушка и как понять ее образ? Ее трогательная человеческая красота явно противопоставлена ложной красоте русалок. Но, несмотря на свою человеческую внешность, она не человек, она тоже русалка.
Былина о Садко — одна из редких и исключительных в русском эпосе былин, в которых еще сохранена традиция брака с существом из иного, нечеловеческого мира.

Что же получается?

В древнейшей, архаичной части знаменитой былины – действие происходит на море (которого не было рядом с Новгородом, но которое многие тысячи лет омывает Северную часть России).
Сам сюжет представляет собой немыслимую для новоиспеченных христиан языческую историю – герой попадает в Иной Мир и женится на дочери Божества.

Действие первых частей географически удалено от основного сюжета, происходящего в море. Сама былина по структуре и содержанию резко отличается от известных более поздних русских былин.
Следовательно, эта старая сказка имеет глубокие северные корни и опирается на языческие представления о мире и месте человека в ней. Былина является творчеством не восточных, а северных славян, имеющих свою древнюю, и до конца еще не познанную историю.

Вы знаете, что в северной мифологии эту историю рассказывают по – разному, но узнаваемо? У древних германцев это - Зигфрид, вылавливающий в виде золотой рыбки клад Нибелунгов (Буслаев); у скандинавов – это мифический певец и заклинатель Вейнемейнен, играющий и поющий морскому богу (Миллер).

Хотите узнать, что до сих пор рассказывают о Садко в северных сказках?

Северная сказка «О приключениях старшего сына Вана и Мери» начинается так:
- У Вана и Мери, дочери богатыря Святогора (сына Рода) и Пленки (дочери Солнца - Ра), было много детей, сыновей и дочерей, от которых пошли потом разные народы.
Но выделялся из всех старший сын. Ростом он пошел в деда Святогора, а умом, не иначе, как в отца. Но озорник и заводила в играх и забавах, уж точно в родню по матери. Родня-то эта была особенная: что ни дядька, то бог, а что ни тетка, то богиня.

Долгими зимними вечерами, когда дома оставалась только мать с детьми, а отец, как обычно, со своей командой в море на промысел тюленей да моржей уходил, дети собирались в кружок вокруг матери, да поближе к печке, и начинались материнские рассказы о том, как жила она в небесном тереме у отца, который своими плечами подпирал свод небесный, как гостила с сестрами у Даждьбога, да как приглядели они друг друга с Ваном, да как Ван посватался к ней и выиграл состязание, которое было назначено.

Эта история рассказывалась матерью много раз, но дети снова и снова требовали повторения и новых подробностей. Старшему же больше нравились истории про дядьку Велеса, про его путешествия, про его победы, где Велес побеждал не только силой, но и умом.
–Я буду как дядя Велес, - заявлял он матери, на что мать, обнимая своего первенца, шептала:
- Конечно, будешь, расти только!
– А я и так расту! – отвечал он, - и не обманывал.
К 7 годам грамоту знал, даже до Звездной книги Коляды, что у матери хранилась, добрался, да мать запретила до поры до времени, пока окончательно в ум не войдет, ее читать.

Это и есть сказка про старшего сына Вана, первого человека, который женился на дочери Бога, которого назвали - Садко.

Это и есть начало истории, которая случилась давным - давно, когда Человечные Боги и Благородные Люди жили рука об руку.

Источник >>>

Наследие предков

Каждый из нас время от времени вспоминает любимые сказки детства.

Психологи считают, что эти воспоминания являются основой для «написания» сценария жизни человека.

Это происходит потому, что, отождествляя себя с тем или иным героем, ребенок, а затем и взрослый человек, следует знакомому сценарию сказки. И в зависимости от складывающихся жизненных ситуаций соответственно на них реагируют.

Таким образом, любимые сказки являются бессознательной руководящей силой наших поступков.

У меня тоже была любимая сказка, которую я все время просила рассказывать свою старую бабушку Аксинью.

Бабушка Ксиня, как все называли ее в быту, была матерью моего деда по отцовской линии. Родители каждое лето отправляли меня к ней в станицу, находившуюся в предгорьях Северного Кавказа. Фантастический мир природы тех мест был необычен и удивителен для девочки, выросшей в степи, а бередящие воображение сказки бабы Ксини и вовсе уводили меня в космические дали фантазий и серьезных, не по возрасту, размышлений.

Прабабка была очень старая, строгая, чопорная и немногословная; особенно же мне запомнились ее удивительно прямая спина и постоянно поджатые губы. Временами она даже внушала мне трепетный ужас своей неразговорчивостью.

Дом моего деда сильно отличался от остальных домов станицы. В отличие от куреней и хат станичников, побеленных известкой, он был сложен из толстых темных бревен и напоминал сказочный терем. Посреди избы стояла огромная белая русская печь, на которой мы и спали вдвоем с прабабушкой Ксиней. Печь навевала воспоминания о Бабе-Яге и Иванушке, которого она намеревалась посадить на лопату и засунуть в огненное жерло. Я неоднократно прикидывала на глаз, раздумывая, помещусь ли в ней. Однажды, когда печь была остывшей и меня никто не видел, попросту залезла внутрь. Посидела там, подумала и решила: «Ну, я-то уж не Иванушка-дурачок и в печку горячую точно не полезу».

Девчонка я была шустрая и неугомонная; чтобы утихомирить и немного успокоить, строгая бабка обнимала меня и тихим голосом наговаривала древние сказания, которые я воспринимала как быль. За такие вот минуты единения я и любила прабабушку; поэтому, несмотря на ее строгость, приставала к ней с детскими вопросами. Бабушка Аксинья не отмахивалась, а отвечала мне практически на все, даже «стыдные» вопросы. Разумно и поучительно
объясняла мне ино-сказательным сказочным языком, как и откуда появляются люди.

Но вопросы часто повторялись: мой исследовательский интерес к этой теме не угасал. Я спрашивала о Богах; о том, кто мы; зачем, откуда взялись. И, вместо того чтобы просто отмахнуться и сказать, что «из капусты» или «аист принес», бабушка в конце концов рассказала мне сказку о том, как люди пришли на Землю:

Лосиха.

«Некогда наше родовое гнездо было на рогах лосицы и…

— Ба, а что такое «рога лосицы»? — спрашивала я у нее.

…Это — созвездие на небе, которое вы сегодня называете Большой Медведицей. Если на него внимательно посмотреть, то вместо ковша можно представить себе лося. А у лосихи рогов нет, есть только наросты на голове — бугорки. Так вот, когда будешь смотреть на это созвездие, присмотрись к ручке ковша. Первая звезда — нос лосихи, вторая — ее голова. Вот у второй-то звезды есть соседка — чуть повыше ее — маленькая мерцающая звездочка. Поэтому и имя ее Мерцана…

Любопытно, но впоследствии я узнала, что астрономы именно эту звезду называют Мицар.

— Там жили великие пращуры — Чуры. Жили не тужили, тут явилась к ним Богиня Беда, Бог Мор и Чернобог, принесший войну. Были те Боги злые и не терпели света белого и красоты. Позвали они Тьму и началась великая
битва Добра со Злом. И в этой битве погибли все мужчины. Да только от их смертей все сильней становились Мор и Чернобог.

И встали тогда на битву с Тьмой вещие жены, но и они стали гибнуть в неравной борьбе. Да только сильней стала Беда от их гибели. И тогда старшие Роженицы собрали все голоса в единый клич, ибо слабы они уже были, и из последних сил воскликнули:

«Девы-роженицы молодые, сохраните детей, оставшихся в живых, возьмите их на крыла свои и унесите из Тьмы в Свет, подальше от Беды и Мора, чтоб не нашел их Чернобог. Ищите свет и Белбога, чтобы жили те дети безбедно и оставались чистыми и светлыми; чтобы Тьма не коснулась их сердец, а сохранилось бы в них Радушие.

Так и сделали Девы-роженицы; собрав под крыла свои всех детей, оттолкнулись от родового гнезда и долго блуждали во Тьме. Увидев Свет, полетели на него, и стал тот Свет указующим, стал он основой их нового дома —
Солнцем, которое греет нас и хранит по сию пору.

Полетев на Свет этот, нашли они твердь земную, и, ударившись о нее грудью, сбросили оперение жаро-птичье и выпустили на землю обретенную детей сохраненных. Но в долгом пути растеряли девы-роженицы — жар-птицы силы свои, и вместе с теми силами потерянными уходила из них жизнь.

Собрав голоса в общий единый родовой голос, крикнули они детям: «Дети наши малые, вы возьмите искро-зарева оперений наших в сердца свои да храните их как память родовую, хранящую истоки неба вышнего. И будут те искры в сердцах ваших слышать друг друга и находить души вещие за тридевять земель. И всегда вы будете видеть суть и пути к Прави небесной, и никогда не потеряете вы путь истинный, ибо будет в вашем сердце Искра Божья. Одни дети поступили, как просили Девы-рожаницы, другие же, испугавшись воспоминаний о Чернобоге и Беде, испугавшись лишений и страданий, отказались от памяти родовой, от осколка Рады, от божьей искры Прави небесной. Так и повелось с тех пор: есть средь нас люди, которые несут в себе искру небесной Прави, искру небесного пути. А есть и те, кто сердцем отягощенным, памятью зла живет; и нет у них пути к Богам».

Такую сказку рассказала мне баба Ксиня, а я лежала и думала: «Интересно, есть ли во мне искра Рады, и найду ли я путь в Правь небесную, и вспомню ли я родство с Богами из гнезда родового».

Я старалась рассуждать логически: если я тоже ребенок и притом ребенок хороший, если я не отказалась от той искры жар-птицы, которую нам всем даровали, значит, она есть и у меня. Думала я и о другом: остались ли Боги в родовом гнезде, выжили ли они? Ищут ли они своих детей, которые улетели в дали дальние? Очень хотелось верить, что ищут, а главное — что обязательно найдут, ведь моя искра из сердца светит им.

Когда я спрашивала у прабабки, куда потом подевались эти дети, прабабка отвечала, что родили они своих детей, а те дети других детей… Вот так и возникло человечество на Земле под лучами Солнца. А я со значением спрашивала:
«Так что же получается: все люди на земле — те Боги, которые прилетели?».
Что бабушка моя очень ответственно и глубокомысленно подтверждала: «Да, так оно и есть».

В детстве я торопила время, чтобы вырасти и быть не маленьким Богом, а стать большим и настоящим. Когда баба Ксиня начинала дремать, я иногда сползала с печи, тихонько выходила на крыльцо и подолгу вглядывалась в звездное небо. Не зная, какое из созвездий главное, я шептала всем звездам:

«Посмотрите на меня. Я здесь. В моем сердце есть ваша искра. Летите ко мне. Не заблудитесь, пожалуйста, Боги.
-Я здесь, я живая, я жду вас. Найдите меня».

Мои ночные подзвездные путешествия немного тревожили стариков. Вероятно, они считали, что их внучка — лунатик. Я старалась им объяснить, что жду прилета Богов, что боюсь, как бы Боги не заблудились ночью: ведь Солнце погасло, а другого света нет.

Мне очень хотелось увидеть Богов, и очень хотелось, чтобы Боги не заблудились, когда начнут искать нас.
Старики же увещевали меня, когда со строгостью, а когда и с доброй улыбкой, что Боги обязательно меня найдут. Что я не потеряюсь, ведь это работа Богов — находить тех, кто освещает их путь собственным сердцем
Проходили годы, моя жизнь складывалась по-разному: и Беда, и Мор побывали в ней.

От Чернобога в душе я отбивалась, как могла, ища дорогу к Светлым Богам. И свершилось чудо: Боги родового гнезда нашли меня, а может, это я отыскала дорогу к их Свету.

Главное, что «сценарий» сказки реализовался в моей жизни.

Мои предки подтолкнули меня на поиск Духовного Света. Именно в те годы России явно не хватало духовности. Культурный слой древних ведических знаний был окутан тайной и скрыт за семью печатями. Как и все русские, я начала свой духовный поиск с изучения йоги и буддизма. Занималась этим очень настойчиво, пытаясь найти ответ на многочисленные вопросы: кто мы, откуда мы, зачем мы? И нашла все ответы, помогли мне Светлые Боги...

Источник >>>

Размышление на тему сказок

Про сказки никто сильно не задумывается. А следует. Там дается архитепичная модель поведения - личная и социальная.

Я не буду очень сильно вдаваться в детали, просто пройдусь бегло по верхам. Не все сразу могу вспомнить. Все желающие смогут с удовольствием дополнить.

У каждого народа свои сказки. Но они все сходятся в свойствах определенных персонажей. Про свойства духов, которых описывают в сказках - Дивы, Дэвы, Джины... А ведь перечисленные персонажи - из индийских, турецких и азербайджанских, а также арабских сказок. Очень обширная география. Но - все сходится до мелочей. И это не калька одного и того же - культуры совершенно различные.

Дальше - сказка об Аленьком Цветочке. Одно из ключевых сообщений - модель поведения с мужчиной! Берешь Чудище Лесное - привязываешься к зверюшке, начинаешь понимать, что не все так плохо, как снаружи, ухаживаешь за ним, пытаешься видеть в нем только то, что скрыто, только самые лучшие его стороны, влюбляешься до самопожертвования и... получаешь своего личного Принца! Ну и все сокровища к ногам, в качестве компенсации за моральный ущерб.

А вот с этого места поподробнее... Я чуть не забыла про "сокровища к ногам". А ведь большинство - в сказке вообще ничего не видят. Или берут только часть модели, с момента... "сокровища к ногам". Так вся наша Рублевка живет... У всех Чудища с сокровищами, только вот разглядывать  в них принцев никто не морочится... вот и не живется всем этим бабам с олигархами. Хотя не олигархи плохие, ну или не все... а в филармонии что-то поправить надо. Про влюбиться до самопожертвования... а в этом-то как раз и есть ключ к превращению Чудища в Принца.

Дальше обратная модель - пока всех жаб не перецелуешь... достойной женщины не найдешь. Правда, в жизни не все жабы Царевнами-Лягушками оказываются.

Василиса Прекрасная  - это вообще модель универсальной идеальной жены. Когда надо - можно в коробчонку засунуть, ну или сама прячется... Т.е. молчать, когда надо, умеет и место свое знает. Работу умеет делать всю. Молча и быстро.

Если с ней придется в свет выйти - ну тут она и станцует, и рукавом махнет - будут вам и лебеди и озеро. Т.е. развлечь гостей в состоянии. И, прошу заметить, не в лягушачьей шкурке на приемы ходит - сама и напряла и наткала - и все - за ночь! И с транспортом у нее тоже все в порядке (видимо, женщина независимая и сама себя обеспечивает - на колесницу хватает, а не коробчонку. Ну, а про то, что красавица и всех присутствующих дам за пояс заткнет не глядя...

Эту сказку маленькие мальчики должны наизусть учить, а не смотреть Сэйлор-Муун с раскрашенными девками и гримасами на лице. Ведь цветные СуперВумен из современных мультфильмов разрушают мозг детям. Дети очень восприимчивы к цветам, до 7-9 лет. И яркие мультики агрессивного содержания формируют их будущие модели социального поведения.

Такой мальчик в жены будет искать девушку, похожую на Барби. Далее без комментариев.

А героини мультиков в нашем детстве - они пели, танцевали, не имели никаких ярких деталей, никогда не было никаких пышных форм и искаженных эмоциями лиц. Вспомните Дюймовочку, Аленушку из "Аленького Цветочка", Златовласку. Динный белый сарафан, кроткое выражение лица... Можете их представить с активной, гневной гримассой? И спасают всяких птенциков и зайчиков.

А вот у Снежной Королевы - дамы с явно доминантным поведением - с выражением лица были явные проблемы, а сейчас каждый женский персонаж с таким лицом. Причем - положительный персонаж. Представляете, что мальчик потом себе в жены будет искать?!

Что мы видим сейчас: нормальная красивая Принцесса превращается в Зеленую Великаншу (чтоб остаться со Шреком). И начинает... убивать. Змейку придушила, жабу сварила... В мультфильмах нашего детства женщины не убивали. Они ухаживали за цветочками, птенчиками-зайчиками... Исцеляли. Помогали. В современных  - они орут, бегают и стреляют. Т.е. с намерением убить. Почувствуйте разницу в социальной модели поведения. Вот так сейчас кодируют детей.

Про взгляды

Глаза - зеркало души. Взглядом можно убить. А никогда никто не задумывался, какую часть действительности отражают эти фразеологизмы?

Поэтому целители избегают смотреть в глаза пациентам с подсадками. До тех пор, пока их от этого не избавят.

Если посмотреть в глаза Злу оно тоже посмотрит тебе в глаза. Результат не предсказуем. Но в любом случае - ничего хорошего.

От взглядов некоторых людей передергивает. Глаза  - зеркало Души. Если она есть. А Что смотрит на тебя, если там нет Души? Свято место, как известно, пусто не бывает. Заполняется противоположностью.

А вот тут и идут чередой "сказочные" герои... Вий, которому лучше было в глаза не смотреть... Василиск, Медуза Горгона и пр. Причем это все персонажи сказок разных народов. А проблема поднята одна и таже.  Значит - есть с чего...

И еще - на всех православных иконах, так же как и на католических полотнах религиозного содержания, никогда не изображают нечисть иначе, чем сзади или в профиль. И никогда -  в анфас. Никогда. И так же изображается Иуда. И так же писали все портреты предателей - все известные персонажи нашей истории. Годунов и пр.

Сила взгляда - это та энергия, которую мы передаем друг другу. И еще много чего можно добавить, но сложно доказать, т.к. сложно проверить (про это есть у Воробъевского в Иудиаде).

Уверена, что взгляд может форматировать окружающее. Именно с этим связан эффект "дурного глаза". Так взгляд  (наверное) передает негативную энергетическую матрицу.

И поэтому (видимо), когда люди закрывают глаза на секунду, контакт прерывается - и видение пропадает. Это я про случаи, когда что-то кажется.

Москва, 2 Апреля 2012 г.

© Амарилис

Bода из копытца

Миф и сказка находятся в генетической связи. Вопрос об их соотношении постоянно дискутируется в науке. Но какой бы ответ на него не предлагался, можно с уверенностью утверждать, что те и другие тексты несут в себе отпечаток особого взгляда на мир. «Собственно сказочная семантика может быть интерпретирована только исходя из мифологических истоков. Это всё та же мифологическая семантика, но порой уже оторванная от племенных верований и принявшая некоторую поэтическую условность, а также испытавшая известный сдвиг от космического к социальному и индивидуальному».
В сказке «Сестрица Алёнушка, братец Иванушка» из сборника А.Н. Афанасьева внимание привлекает «узловой» мотив превращения человека в животное. «Шли, шли; стоит козино копытце. «Сестрица, сестрица, я напьюсь!» — «Нет, не пей, а то козельчик будешь». Пошли дальше; он не утерпел, отвернулся и напился, и обратился козелчиком, бежит и блеет». Итак, почему Иванушка стал козлёночком? Почему он не превратился обратно в человека? Ответы на эти вопросы может дать только анализ и уяснение того, что же из себя на мифологическом уровне представляет вода из копытца, которую испил герой сказки.

Мифологическое сознание в народной культуре проявляется через конкретные факты, которые характеризуют общие причинно-следственные связи относительно всего мироустройства. Их изучение ведёт к построениям, описывающим восприятие человеком окружающего мира. Отражение одного и того же культурного факта в разных фольклорных жанрах и других текстах как бы собирает в «узел» семантику этого явления. В этом случае выявляется общая мировоззренческая основа, закручивающая в одну нить разные факты, относящиеся к разным практикам. «Миф начисто и всецело реален и объективен; и даже в нём никогда не может быть поставлено и вопроса о том, реальны или нет соответствующие мифические явления. Мифическое сознание оперирует только с реальными объектами, с максимально конкретными и сущими явлениями».

В настоящем сообщении хотелось обратить внимание на один мотив, который бытует вокруг культовых камней Северо-Запада России, дающий информацию о магической силе воды из копытца. Речь пойдёт о камнях-следовиках с «животной» семантикой. В 2000 г. во время полевых исследований на Средней Мсте (Маловишерский р-н., Новгородская обл.) нами было записано несколько любопытных сообщений относительно культа камней этого района.

Рядом с дер. Пелюшня, около болота лежал камень-следовик, про который говорили следующее: «Начнём с тавo, што был кaминь. На этом кaмни былa… былa выдaвлина ступня чиловeка и ступня живoтнова. <…> Ну там, какoё-то капытное, врoди. И што вот эсли заболивaл чиловeк — брaли вот эту вадuчку. Анa там пастаянна: то ли… от халoднова кaмня испарeние шло, то ли вадa пападaла ат даждя — асaтки. И брaли… при любых забaливаниях. А для живoтных — святaя вадa была в этом копыци».

В районе деревень Колмыково — Подгорье находится одно из почитаемых мест округи. Сюда до сих пор сходятся богомольцы на местный праздник — день памяти Зосиму и Савватия Соловецких чудотворцев /10 октября/. Главным объектом поклонения являлся большой камень-валун с многочисленными «следками» человека и животных. Он был взорван в конце 1950-х гг. во время компании по борьбе с местными культами. После двух взрывов осколки камня местными жителями были собраны вместе, и к ним продолжалось паломничество. О камне, о возникновении святыни ходит много различных рассказов.

В контексте нашей темы любопытен следующий: «Да, былa там, у eтова кaмушка. Там такaя плитa. Ну там, навeрно, цeрков рaньши-то была, навeрно, што её там… Пристaвить уш не так [просто] эта плитa очутuлась. Овeчий следoк, карoвий слидoк на этом камню. Высёчино ли — как оно там получuлоси. И вот там в этих следoчках, там фсё врeмя дeржитца водuчка. Да. И вот эту водuчку… Вот, допyстим у миня не видётца с овeчкам — я с овeчьево следoчка бутылочку этой водuчки бра[ла]. У ковo ни видёца с корoвушкой там — бирyт оттyда с корoвьево следoчка. Там я была у етова кaмышка. Я вuдила это».

Итак, рассказы о камнях вторят известной сказке, говорят об одном и том же явлении — вода из копытца приобретает особые качества. Этот факт стоит на пересечении нескольких «планов»: культовые камни, как сакральный объект пространства и скотоводческая магия. Рассмотрим эти вопросы отдельно.

Культ камней — распространённое явление на территории всего Северо-Запада России. Исследователи, затрагивая их «животную» семантику неизменно связывали её в сюжетом реконструированного «основного мифа» славянского язычества. Отсюда выводится принадлежность почитаемых камней к культу Волоса/Велеса — «скотьего бога». «Камни-следовики, видимо, составляли другую инкарнацию [по сравнению с идолами — В.В.] этого божества, по-видимому, занимавшего в древнерусском языческом пантеоне особое место». Но такая интерпретация возможна лишь в культурологическом аспекте, но совершенно не объясняет современные формы бытования культовых практик вокруг почитаемых камней. Другими словами, это реконструкция былых верований, отстоящих от нас на значительном временнoм промежутке. Нас же интересует «живая старина», которую невозможно объяснить языческими реалиями отдалённого от нас прошлого.

С культовыми камнями связаны отдельные сюжеты преданий и определённые магические действия. Часть камней почитается святыми и лечебными, хотя встречаются их противоположности — «чёртовы камни» и камни с неясно выраженной семантикой. Связь камней с животными можно представить в нескольких планах. Во-первых, данная связь отражается через названия объекта — камень «Медведица» (Новгородская обл.), Конь-камень (о. Коневец, Ленинградская обл.). Во-вторых, камни, к которым делали «животные» относы — шерсть домашней скотины, например. В-третьих, камни с копытцами. В последнем случае огромное значение представляет «прототип» — тот объект, оставивший след на камне, так как часть всегда в мифологическом сознании несёт в себе информацию и характеристики целого объекта. Вспомним, например, знахарские манипуляции со следом для наведения порчи на людей.

Чей же след остался на камне? У дер. Систы был камень с копытом коня Георгия Победоносца, вода с которого помогала при болезни глаз. Камень у дер. Осьмино нёс на себе отпечаток копыта осла Иисуса Христа, на камне у реки Воложбы было «божье копытце». Список примеров можно увеличить. «Когда были неверные люди — в бога не верили, а верили Цмоку, приносили ему людей в жертву. И ту девку должны были отдать, да спас Святой Егорий. Церковь Святого Егория в Демидове, там икона — Святой Егорий и конь, и крест у него, и девчонка стоит. Возле деревни Будница лежали два камня на поле батюшки. Святой Егорий опускался — след копыта на камне. Из копытца брали водичку для лечения. Каблучок остренький на другом камне — след девки, которую он спасал. Теперь тех камней нет. В данном фрагменте явное влияние духовного стиха о Егории Храбром (т. е. малый стих святом «Егорий и Елизавета») и соответствующего иконописного сюжета. Их содержание связывается с конкретной местностью и через это делается достоянием «своей» священной истории.

Вопрос о принадлежности следа адресует нас к понятиям «символа святости». След оставляет не просто животное а божественное животное, которое должно в себе концентрировать все наивысшие признаки, характерные для своего рода. Таким образом, вода в себе несёт информацию об «идеальной животности» вообще. Она вступала в магический контакт с священной первоосновой — в этом её магический и мифологический смысл. Подобное лечится подобным. Связь камней со следом животного со скотоводческой магией неоспорима. «Столь значительная роль продуцирующей магии обусловлена её прямой ориентацией на важнейшую для хозяйственных областей славянской культуры онтологическую категорию вoда, теснейшей связью с представлением об изменчивой удаче в ведeнии скота, носящий заметный сакрализованный характер.» Но каковы её основы, влияющие на категорию вoда?

При анализе текстов скотоводческих заговоров определяются основные символы-атрибуты скота, через которые можно влиять на его поведение и состояние. Это — уздечка, шерсть, навоз, копыто (след) и др. С атрибутами связаны многие магические действия, направленные на лечение и поддержание здоровья животных, сохранения в доме вoда. Копыту в ритуальной практике приписывались магические свойства. Эта часть тела животного выступает как символ или замена его самого. Итак, след — это один из каналов воздействия не только на состояние отдельного животного, но и на поголовье стада в том или ином хозяйстве вообще.

Воде из лунок на камне всегда придавалась особое значение. Это связано с некой медиативной её семантикой, как грань между двумя мирами. Форма следа особого — «избранного» — животного добавляет воде конкретно-чудестные свойства, направляет мышление человека в особое русло. Вода становится магическим средством с особым полем применения. В свете дифференциации магических приёмов, подобное должно лечить подобное. Вода из копыта должна способствовать вoду животных у того или другого хозяина, через что достигается его благополучие.

Вернёмся к началу. Герой сказки — Иванушка — испил воду из следа от копыта животного и тем самым преобрёл его свойства, с которыми так и не мог расстаться.

В.В. Виноградов (Гос. Эрмитаж)

Волшебная сказка как пространство гендерной инкультурации (на материалах удмуртского фольклора)

К.и.н. Ившина М.В.

ФГБОУ ВПО Глазовский государственный педагогический институт им. В.Г.Короленко, г. Глазов, Удмуртии, Россия

Особое значение в культуре взросления в удмуртской этнической традиции принадлежало, видимо, так называемым «обрядам перехода» (rites de passage) - в том числе и половозрастным инициациям, игравшим некогда узловую роль в инкультурации человека. В современной культурной реальности этнос переживает подобные обряды в сильно трансформированном варианте и в основном в местах дисперсного проживания некрещёных удмуртов за пределами основной этнической территории. Гендерные обряды переходного характера зафиксированы этнографами, в частности, в деревне Варклет-Бодья Агрызского района Татарстана. В связи с этим необходимо заметить, что описанные переходные обряды «урай вoсь» (для юношей) и «ныл кураськон» (для девушек) проводятся в пасхальную неделю. Это весьма симптоматично, поскольку ритуалы, призванные установить новый социальный статус, сопряжены с весенним обрядовым циклом, символика которого в обновлении, цветении, молодости.

Самый архаичный пласт «обрядов перехода», что вполне естественно, в удмуртской традиции сохранился только в мифологическом пространстве и времени – в волшебной сказке. Инициационные обряды древности главным местом действия имели, очевидно, лес – страну предков и различных оборотных существ. Закономерно, что даже опосредованное сказкой пребывание ребёнка в лесу осмысливалось как временная смерть, а выход из леса как оживание. Насколько точны сведения удмуртских сказок о структуре инициационных обрядов, судить сейчас сложно. Следуя моделям А. ван Геннепа и современных исследователей, можно выделить следующие структурные элементы и признаки «перехода» в удмуртской сказочной традиции.

         1. Пространство обряда обычно состоит из нескольких вложенных друг в друга кругов: лес -> поляна [представлена в меньшем количестве сюжетов] -> дом потустороннего существа -> печь. Хорошо видно, что размер этих кругов уменьшается по мере приближения к центру, где и наступает «момент гендерной истины». С отправлением детей в лес в сказке связывается начало перехода (по Геннепу, любого изменения условий жизни) – таким способом человек исключается из социальной реальности и помещается в мифологическую среду ритуала.

         2. Агентами инициации (перехода) являются: инициируемый/инициируемые (сёстры, сестра и брат, дети, молодой охотник, молодая сноха), мифическое существо-инициатор (Кукри-бабá, Обыдá, Египечá, жена Тэлькузё, Калмык-кышнó, старуха, старик, Нюлэсмýрт, Палэсмýрт, Кузьпинёмýрт, Ягперú и другие), волшебные помощники-животные (медведь, лисица, заяц, конь, бык, свинья, петух, утка, кот и другие), родители, посылающие детей в лес или отправляющиеся в лес с детьми (за ягодами или хворостом, в поисках потерявшейся скотины, просто так).

         3. Точного указания на возраст инициируемых в сказке, как правило, нет. Лишь в некоторых случаях указывается возраст мальчиков – от 12 до 14 лет. Такие показатели относительны, хотя и зафиксированы в текстах быличек и сказок, записанных исследователями XIX в., в частности Г. Е. Верещагиным и П. М. Богаевским. Это позволяет определить возрастную категорию инициируемых как подростковый «переходный» возраст.

  4. Гендерная дифференциация инициационного пространства сказки предельно ярко проявляется в состоянии транзиции – в испытаниях, которые можно считать основным условием перехода в новую социально-возрастную группу. Так, мальчика, попавшего в избушку к ведьме, Кузьпинёмурту (Длиннозубому ) последние пытаются посадить на лопату и, изжарив в печи, съесть: «<...> и Кузьпинёмурт велит ему лечь на хлебную лопату для того, чтобы бросить его в печь» . Отмечу, что ритуальный статус печи в удмуртской, как и в русской, традиции – «место перевоплощений» . Попадающий в печь мальчик «перепекается», приобретая новые возрастные и социальные характеристики. Любопытно, что к разным возрастным группам сказочное пространство применяет неодинаковые испытательные меры.

Если мальчику (возможный возраст до 12-14 лет) грозит быть изжаренным и съеденным, то к юношам («молодой охотник») предъявляются требования другого рода. Показательным в гендерном отношении является тот факт, что только для юношеских инициаций характерно испытание физической болью. Крепость тела и духа, выносливость – важнейшие из транслируемых культурой признаков мужчины. Такие «мифологические воспоминания» – своеобразная гендерная рефлексия о подобном роде испытаний – сохранились в сказке о боровом духе Ягпери: «<...> откуда ни возьмись, встал перед ним старик: сам весь зелёный, борода длиннющая. Бить не бил, но смотрел на него со злобою».

Гендерная норма требовала от мужчины овладения мужскими хозяйственным мышлением и навыками. Стратегической целью создания мужской гендерной презентации в каждом мужчине удмуртская традиция полагала воспитание хозяина дома, семьи, земли: «Котькудuз атас аслаз курегъёсыз пoлын – йыр / Каждый петух для своих кур – голова». Быть настоящим хозяином означало иметь хозяйственный ум и смекалку. Очевидно поэтому попавший в лес молодой охотник состязается в хитрости и силе то с Нюлэсмуртом (Хозяином леса), то с Палэсмуртом (Половинчатым). Конечная цель юноши – не только продемонстрировать навыки охотника, но выиграть противостояние: «От стариков он слыхал, будто нюлэсмурта можно было застрелить только липовой щепкой». В силу этих особенностей ум предназначался прежде всего мужчине, в то время как женщине оставалась внешность. «Пилы - визь, ныллы - чеберъяськон / Парню – ум, девушке – наряд», – по этой линии проходила гендерная граница. К этому же смысловому ряду можно отнести пословицы, в которых соотношение «мужское – женское» противопоставляется по принципу «дело – болтливый язык»: «Кышномурт уно вера, пиосмурт уно лэсьтэ / Женщина много говорит, мужчина много делает; Пуны кышнолэсь визьмогес, юнме уз ут / Собака умнее женщины, много не лает». В оценке подобных примеров, однако, необходимо иметь в виду важнейший фактор – народный юмор, выступающий чуть ли не самым выразительным средством эмоционально-этической окраски и оценочной передачи информации. В этом контексте будет весьма любопытным сравнение, которое вводит конкретную этническую – удмуртскую – традицию в круг глобальных патриархатных рисунков. Сопоставление тем более показательно, что первая из традиций фольклорная, а вторая литературная: «Из двух красивей та, которая при нас не раскрывает рта» (Пьер Корнель) и «За нами [женщинами] разговор, за вами [мужчинами] дело» (Карло Гольдони).

К девушкам, попавшим в руки лесных духов, не предъявляется требования физической силы или умения противостоять чужой воле. Мотив их «перепекания» также не встречается среди фольклорного материала. Испытание девушки связано с проверкой её готовности к семейной жизни. Показательно, что владение навыками ведения домашнего хозяйства – не единственное условие перехода. Наиболее символичный момент в ритуале инициации девушки – её перепрыгивание через ёмкость, имеющую, как известно выраженную эротическую символику. В коллекции сказок Г. Е. Верещагина можно обнаружить, по крайней мере, три подобных сюжета. В двух из них Кузьпинёмурт и Кукри-баба заставляют сестёр перепрыгнуть через ступу, в третьем – Калмык-кышно требует от матери и дочери перескочить корыто: «Перскoчите через большую ступу – пущу». У дверей в углу есть у неё большая деревянная ступа, вот туда и привела она девушек и велит перескочить через неё»; «Когда взошло солнце и птички защебетали в лесу, баба-калмычка принесла в избу огромное корыто. <...> Калмычка велит им перескочить через это корыто, предупреждая, что та, которая не перескочит, останется у ней в услужении». Мотив перепрыгивания ступы девушкой – наглядное выражение детерминированности смены статуса фактом физиологического взросления. Ступа, как любой сосуд, в контексте мифа и ритуала качественно изменяет статус, приобретая символические, в данном случае феминные характеристики, что основано на представлениях об изоморфности всякого сосуда и женского лона. У якутов существует поговорка-присловье, которое употребляют в качестве ритуальной формулы во время смотрин невесты и определения размеров калыма: «Всякое отверстие (дыра) имеет свой приблизительный размер, соответствующий назначению: и яма для столба, и внутренняя полость ступки, и углубление для кола». Идентичными по содержанию и значению выступают удмуртские пословицы, характеризующие брачно-семейные отношения: «Тусьты-пуньы но жингыртытэк  уг улы / И чашки с ложками без стука-бряка не живут», «Тусьтызэ  адзытэк - сиёнзэ эн сиы, анайзэ адзытэк - нылзэ эн басьты / Не посмотрев в чашку, – не ешь, не увидев матери, – дочь замуж не бери». Образы ёмкостей и их переживание в тексте обряда пассивно, поскольку сосуд всегда наполняются содержанием (читай: смыслом) откуда-то извне. Пассивность, заполняемость сосуда становится, таким образом, своеобразным кодом оплодотворения. В итоге успешное выполнение девочкой / девушкой задачи по перепрыгиванию ступы выглядит как «посвящение в невесты». Неудачная попытка влечёт за собой новые испытания, продлевается срок пребывания девушки в иномирье. Развитие сюжетов свидетельствует, что старшие из попавших в лес сестёр или мать, как правило, сразу справляются с заданием. Это лишнее указание не столько на сам факт их биологической зрелости, сколько на значимость и даже обязательность этого условия в женском варианте ритуала: «Мать перескочила и ушла, а дочь не могла перескочить, и её оставила калмычка». Соответствие данным удмуртской традиции наблюдается и в более архаических культурных стратегиях. В общем культурном поле это очередное указание на бóльшую телесность, так называемую «биологичность и природность», запредельность женщины по отношению к социальному миру (Симона де Бовуар, Отто фон Вейнингер).

Исключительно с женскими «переходными» сюжетами связан мотив потчевания девушек существом-инициатором. Однако интересно в данном случае не само потчевание, а то, чем потчуют «гостей» лесные духи. Для яркости и полноты восприятия приведу ряд примеров: «Девушки сели на лавку, а длиннозубый вышел из избы и принёс девушкам изжаренные человеческие пальцы и потчует ими»; «Кукри-баба сошла с печи, соскребла с головы ребёнка коросту и потчует девушек, говоря: “Ну, ешьте, девушки”»; «Калмычка сварила им шеи с человеческими ногами и руками и вдобавок ещё с паразитами (вшами) и приглашает гостей есть». Приготовление блюд из «человечины» (ср.: Покатаюсь, поваляюсь на Ивашкиных костях, ивашкиного мясца поевши!), поедание различного рода не-нормальной пищи – вшей, коросты – обычный маркер оборотного мира, в котором живут духи. Такое действие призвано вызывать и, вполне понятно, вызывает отвращение, как в первичном дискурсе сказки – у героя, так и во вторичном – у слушателя или читателя. Но в случае гендерного прочтения наиболее существенно то, почему такое испытание соотнесено именно с женским текстом. Воспитание в женщине умения терпеть, преодолевать свои желания, подавлять свои интересы – стратегия всей патриархатной традиции, которая, вполне вероятно, могла обусловить развитие такого мотива.

5. Реинкорпорация выглядит двояко – как возвращение прошедших испытание домой или смерть испытуемых (иногда на пороге дома). Только в половине всех счастливо закончившихся сказочных сюжетов внимание слушателя акцентируется на будущем героя: «Не успела [Египеча] доплыть до середины – утонула вместе с платком. С тех пор Анна с Иваном живут дружно и весело»; «А потом мальчик с собаками и медведем стал ходить на охоту, ловил множество зверей и разбогател». Интересно, что в некоторых девичьих «переходных» сюжетах даже при условии выполнения всех заданий вернувшаяся домой девушка погибает. Смерть инициатора также не может дать абсолютной гарантии выживания девушки: «Девушка сошла на берег, покачнула бревно – и Кукри-баба упала в воду. Так она, злодейка, и кончилась. Пришла девушка домой уже ночью <...> Взялась она за кольцо двери, постучалась, постучалась – не отперли: никто не услышал. Ушла она спать на сенник, и там ночью её кто-то съел, оставил только волосы». Возможно, что такая неожиданная смерть прошедшего обряд человека определяется нарушениями условий мифологической коммуникации. Практически во всех случаях после возвращения домой погибает та девушка, которая пришла домой не утром, а в сумерках либо ночью – во время, когда, как известно, сильны проявления «того мира». Как аллюзия на эту реальную смерть после возвращения выглядит указание М. Элиаде на смерть ритуальную: «Смерть при посвящении означает одновременно конец детства, неведения и состояния непосвящённости».

В юношеских инициациях такой вариант возвращения не зафиксирован: охотник выходит победителем в соперничестве с представителями иных пространств. В этом случае охотник, перехитривший инициатора, убивает его: «Братья не послушались его, убили и ушли. Так истребили они трёх Кузьпинёмуртов» или «<...> выстрелил в нюлэсмурта и попал ему прямо в сердце». Мотив «случайной» смерти инициатора также соотносим с верно выбранной охотником линией поведения: следование правилам и знание особенностей противника помогают охотнику победить. Существо-инициатор умирает у границы, за которую без приглашения войти не может: «Подошли к воротам. Палэсмурт запнулся, упал и тут же умер».

Очевидно, что подобное разделение «переходного» пространства сказки связано с общим направлением гендерной инкультурации. Разница смыслового содержания создания мужчин и женщин (doing gender) состоит в том, что мужская самость должна сформироваться через смещение идентификации от матери к отцу, от женщины к мужчине. Девочке не придется в будущем отказываться от первичной идентификации с матерью и менять ролевые установки. Мальчику предстоит решить труднейшую задачу - «изменить первоначальную женскую идентификацию на мужскую по образцу взрослых мужчин и культурных стандартов маскулинности». Будущий «хозяин морей на краю земли», эмоционально привязанный к матери, должен научиться демонстрировать «чисто мужские» качества - эмоциональную сдержанность вплоть до равнодушия, ум, физическую силу, вплоть до агрессивности.

Противоборство и убийство инициатора – не просто уничтожение страха, это актуализация и реализация агрессии. Однако главное в том, что в ходе «превращения в человека» социально закрепляется половой диморфизм и формируется «поле пола», в котором и только в котором может себя проявить человек. Более того, между полами создается жёсткая граница, которая может быть пересечена, но лишь с соблюдением специальных правил.

Литература
1. Алёшина Ю.Е., Волович А.С. Проблема усвоения ролей мужчины и женщины / Вопросы психологии. – 1991. – №4. – С. 74-82.
2. См., напр.: Богаевский П. М. Материалы для изучения народной словесности вотяков / Этнографическое обозрение. – 1892. – №4. – С. 171-178.
3. Верещагин Г. Е. Вотяки Сарапульского уезда Вятской губернии / Собр. соч. в 6 т. Т. 2. Ижевск, 1996.
4. Верещагин Г. Е. Вотяки Сосновского края / Собр. соч. в 6 т. Т. 1. – Ижевск, 1995.
5. Геннеп А. ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов / Пер. с франц. и послесл. Ю. А. Ивановой. – М., 1999
6. Гыдыке / Сост. Т. Г. Перевозчикова. Из серии «Зарни крезь / Золотые гусли». – Ижевск, 1991.
7. Женщина в пословицах и поговорках народов мира / Сост. и пер. Э. А. Гейвандова. – М., 1995.
8. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. – М., 2000.
9. См., напр.: Тендрякова М. В. Мужские и женские возрастные инициации // Этнографическое обозрение. – 1992. – №4. – С. 25-41; Абрамян Л. А. О границах истолкования первобытного ритуала и мифа // Пути развития Австралии и Океании. История, экономика, этнография. – М., 1981. – С. 281-298.
10. Трофимова Е. Я. Некоторые формы общения и поведения современных удмуртов // Традиционное поведение и общение удмуртов. – Ижевск, 1992. – С.
43-60.
11. Удмуртские народные сказки / Сост. и пер. Н. П. Кралиной. – Ижевск, 1976. 12. Удмуртский фольклор. Пословицы, афоризмы, поговорки / Сост. Т. Г. Перевозчикова. Ижевск, 1987.
13. Элиаде М. Тайные общества. Обряды инициации и посвящения. – Киев, М., 2002.

Источник >>>

ИВАН ЦАРЕВИЧ И СЕРЫЙ ВОЛК

Наши предки оставили нам технологию процесса обучения, зашифровав его в сказки.

Перечитайте сказку: «Иван Царевич и Серый Волк». Как и все сказки, в ней образами закодирован процесс обучения, а также процесс развития человека. Прежде чем читать сказку предлагаю прояснить образы действующих лиц. Для этого можно применять выше представленные значения букв кириллицы, Образ жизни животных, и их символ в эпосе.

ЦАРЬ и три сына. ЦАРЬ – ЦА+РЬ, учитель, прояснитель, он же отец царевичей, исходное состояние откуда всё начинается - НАВЬ. Три сына – это СЛАВЬ, ЯВЬ и ПРАВЬ – это Иван. ИВАН – И+ВА+Н – соединяющий абсолютное ведание общества.

Сад и в саду указывается яблоня с золотыми яблочками. Разве в саду растут только яблони? Яблоко, это фрукт, который встречается в эпосе очень часто. Им совратил Адама и Еву змий, баба – яга использует яблоко, чтобы видеть, что творится в мире, яблоко возвращает молодость, яблоня прячет под своей кроной детей, царица свою падчерицу отправляет в летаргический сон. Что же это за сад, в котором растёт яблоня с золотыми яблочками?

САД – СА+АД+Д – С – Слово, «А» усиливает значение, получается информация. Д – согласие, «А» - отрицает значение, получается конфликт и согласие. Информация о согласии и конфликтах. Яблоня с золотыми яблочками. ЯБЛОКО – Я+Б+ Л+О+К+О – Я+Б+Л+ОКО –Я+Б+ЛОК+О - Я+БЛОК+О – ОКО+ЛБА – третий глаз. Яблоко - это способности.

Кто-то повадился в сад золотые яблоки клевать. Началась деградация, способности стали пропадать. Пошёл охранять сад первый сын, это знания. Знания, это не способности, без практики, мало чего стоят. И он заснул.
Пошёл средний сын, это явь действия, процесс созидания. Но и он заснул. Знания есть, и делать может, но четкой технологии нет. Знает буквы, может читать, но смысл не понимает, в голове пустота - нет образа. Когда у ученика нет образа, его тянет в сон, начинает качать ногой, клонится к столу, мысли совсем о другом, а не о том, что читает.

Пошел третий сын. Его начинает клонить в сон, - пропустил слово. Он понимает что, что-то упустил. Он умывается росой. Роса это вода – вода символ знания. Прилетела жар птица. Слово не воробей, вылетит - не поймаешь. Нашёл слово, значение которого не понял. Ухватил его за хвост, пошел к отцу, к нави, к словарю, к прояснителю слов. Начинает прояснять слово, и создает с ним образ.

Это конь. КОНЬ – К+О+Н+Ь, образ, цикла нави, в действии. Все старые образы. Он ухватил слово за хвост, и в том тексте, что был образ составить не смог - Волк съел коня. ВОЛК – В+О+Л+К – Ведание циклов, расположенных в образах. Способность создавать образы. Если помните, волк мог быть, кем угодно, перевоплощался и в кого угодно.

И вот Иван идет в другое царство, к другой букве, чтобы понять слово, образ которого отсутствует. Когда прояснял первое слово, попалось другое образ которого, также отсутствует, и Иван ищет следующее слово, которого не понял. Волк – это технология прояснения, технология обучения, получение способностей. Волк везёт Ивана к царю АФРОНУ, он знает, что там есть птица – слово, и клетка для птицы. АФРОН – АФ+Р+ОН – «А» перед «Ф» отрицает её значение, получается, сохраняет, «Р» - лучь света, ОН – указание на бога или что-то. Перевернём слово, заменим букву «О» на «А», получим На АРФА. То, что сохраняет божественный свет, поёт. Сторожа спят, - сторожа, наши страхи, наша гордыня, что я всё знаю.

Птица – слово, а клетка – это постулат, то, что понял об этом слове. Волк запрещает трогать клетку, делать вывод, заключение, ещё не время. Дальше волк везёт Ивана к царю КУСМАНУ, у него есть златогривый КОНЬ. КУСМАН - К+У+С+НАМ – образ, принадлежащий этому слову. Но уздечку не трогай, рано ещё. Уздечкой управляют конем. И опять Иван спешит, ухватить уздечку. И опять волк несет его к царю ДАЛМАТУ, за ЕЛЕНОЙ ПРЕКРАСНОЙ. ДАЛМАТ – ДАЛ+МА+Т – ЛАД+ТАМ. МА – любовь, Т- творение, творчество. Далмат - это ОЗАРЕНИЕ! - это понимание как, что происходит, это способность применять это слово, творить этим словом. Вот тут применяя образность, волк сам забирает Елену Прекрасную. И возвращаются с Иваном к царю Кусману, там оставляют образ Елены Прекрасной, и получают КОНЯ и УЗДУ. Создав прекрасный образ, возвращаются к АФРОНУ , забирают птицу и клетку – постулат.

И возвращаются домой, к своему саду. Но перед тем как вернутся, Иван умирает, умирает старый Иван, возрождается новый ИВАН. Убивает его, его прежние состояния слави и яви. Когда он что-то знал, и что-то творил, не владея полной информацией.

Возродится, ему помогает живая и мертвая вода. Приносит эту воду ВОРОН. Ворон символ и помощник бога ВОРУНА. ВОРУН – В+О+РУН – Ведание циклов рун, символов. ВОРОН – можно сказать, что это повторение имени бога. Можно добавить, что ворон питается падалью, мертвечиной, то, что пережито, и ушло в небытиё, в нашем подсознании осталось как символ.

Мертвая вода – Вода это символ знания. Опыт прошлого, просматривая его, залечиваешь душевные раны. Оживляет его, живая вода. С новым знанием, с новыми способностями Иван строит будущее, ставит новые цели, новые намерения. Это живая вода, и она оживляет тело, разум и душу, и направляет Ивана к новым свершениям.

Теперь у Ивана есть САД, есть ЯБЛОНЯ, есть ПТИЦА в КЛЕТКЕ, есть ЗЛАТОГРИВЫЙ КОНЬ, есть ЕЛЕНА ПРЕКРАСНАЯ, а самое главное есть друг и помощник ВОЛК. Он всегда может придти на помощь, а может и сожрать, в зависимости от твоих стремлений, целей, намерений.

Павел Березеско

Источник >>>