Очень длинное повествование про призраков и слияние с ними. Печальный и давящий опыт, проживания четырех историй людей умерших не своей смертью.
Все началось с того, что мы в лесу что-то искали. Я была в какой-то разношерстной компании где присутствовали и молодежь и взрослые. Мы нашли на опушке какой-то контейнер, точнее мы его раскопали. Он был похож чем-то на мусорный зеленый бак, запечатанный и его надо было открыть. Со мной были и женщины и мужчины и дети и подростки. Я говорю: «А вы что, правда не знаете как его открыть?», все сказали что нет, не знают. Я подхожу к контейнеру и вижу, что в его центре какой-то белый рычаг, как насос. Я берусь за него и начинаю качать, как-будто наполняя его воздухом. А внутри контейнера что-то увеличивается, как какая-то капсула, она расширяется и поднимается ближе к верху контейнера. И вот когда уже вакуум там полностью заполнен, чувствуется давление в крышке и ручка дошла до верха, я понимаю, что сейчас рванет и надо отойти в сторону. Я всех зову отбежать. Многие достают зонтики и мы укрываемся под ними. Из контейнера рванули струи молока и начали поливать все вокруг. Нам попало на зонтики, но нас не забрызгало. Меня укрыли какие-то женщины, т.к. у меня зонтика не было. Это снова были люди какого-то девятнадцатого – начала двадцатого века. Платья длинные, но не пышные, ворот под самое горлышко застегивается на пуговицы. Кто-то говорит, что этот контейнер запечатали в 1915 году и с тех пор его не открывали. Он был как какой-то саркофаг-могильник маленького мальчика. Все очень рассчитывали что там будет клад и драгоценности, но когда по факту его открыли, там были швейные принадлежности, лоскутки, иглы, нитки и очень простые самодельные игрушки из материалов, мини-игрушки. (Слоник, квадратик, что-то еще…их было штук 8-10. Как в дальнейшем я поняла по контексту сна, то была какая-то «кухонная» магия черного континента, по принципу вуду-худу. Началось все с одной девочки, о ней я расскажу позже, и потом передавалось от подростка к подростку. И с каждым новым пользователем игрушек становилось больше и они передавались по наследству следующему обездоленному ребенку, к которому эти принадлежности попадали, вместе с силой и одержимостью всех призраков, которые ими пользовались при жизни. Но это я поняла в конце сна.) Мне они показались интересными и я решила их забрать, потому что все разочарованно заглядывали в саркофаг и отходили, никого это барахло не интересовало. Я все это забрала, принесла домой и стала раскладывать около своей кровати, в сочинском доме чтобы рассмотреть получше. Кровать к слову стояла почему-то посредине зала, а обычно у стены, но меня это не смущало. Эти лоскутные игрушки стали немного видоизменяться, увеличиваться в размере и очертания становились более реальными и насыщенными, лучше просматриваемыми. По ощущениям в комнате со мной было еще двое взрослых, но это не были мои родители. Какой-то дядя, и сущность по ощущениям женского пола чуть подальше. Кто-то принес букет белых роз (это я все хочу поймать и оживить цветы в ОСе), и поставил рядом с моей кроватью в большую хрустальную вазу. Рядом я нашла еще одну красную розу, она была с других кустов, и срезана короче чем другие. Мне сказали, что их нельзя ставить в одну вазу – не приживутся. И красную розу я поставила отдельно, в другую вазу рядом с кроватью. И вот я сижу на коленях у кровати (я – подросток, лет 11-13), перебираю эти лоскутные игрушки и в один момент, я уже сижу в какой-то швейной лавке, за столом на котором валяется много кусочков материала и шью розовое платье для небольшой куклы. Я – уже крепостная девушка лет 15. Я сижу у окна и пока шью смотрю во двор. Там снова какой-то помещичий двор конца 18 – начала 19 века, по ощущениям. Ходят дворовые люди, лежит скарб, кажется какие-то куры или еще какая-то домашняя живность. Напротив меня сидит мужчина среднего возраста (лет 50) – крупный, потный, скользкий, с бакенбардами, в коричневом костюме. На жилетке у него цепочка для часов. К нему зашел еще один господин, подобной внешности и рода. Они разговаривают и над чем-то смеются, кажется надо мной. Потому что когда-то они надо мной надругались и так ловко это обернули, что то ли потом убили, то ли я сама на себя руки наложила. В общем им это сошло с рук и никто не разбирался в моей смерти. Пока они разговаривают, а я продолжаю шить, я поворачиваю голову еще раз к окну и вижу «свое отражение». Девушку с очень бледным лицом, со слегка вьющимися длинными волосами, лет ей 15-16. Я не вижу какие у нее глаза, потому что я смотрю в окно в фас, а она сидит в профиль и тоже шьет и глаза у нее опущены. Ее образ я вижу как морозный белый контур на стекле, или как полупрозрачного призрака, которого и видно и одновременно видно все что происходит за окном. У нее сжаты губы, она затаила свою боль и обиду, продолжает шить не поднимая глаз. Я отворачиваюсь от окна и смотрю на свое шитье, я уже почти дошила платье, только не закончила один рукав. Снова смотрю на мужчину, который только что лоснился, но вот его уже скрутило судорогой от боли и на одном виске проступили вены. Я пришла сюда, чтобы отомстить за смерть этой девушки. И я как-будто одновременно и она. Или за счет продолжения ее рукоделия она уже слилась со мной и пропустила через меня всю эту боль, злобу, тоску от загубленной и не состоявшейся жизни. Т.е. через эти предметы шитья, я получила ее силу и послужила проводником, чтобы выплеснуть на этого мужчину то, что хотела она. И шитье в данном случае это был ритуал через который происходило действие. Мужчина понимает что происходит, и за что с ним это происходит. Он еще больше потеет от скрутившей его боли, седеет на глазах и отдает мне (предметы шитья как будто это в себя вбирают), частичку своей жизненной энергии и силы. И это его плата. И он с этим соглашается. И вот я перемещаюсь уже куда-то вовне, потому что здесь я закончила все дела. Я дрейфую чуть над землей и напротив меня дрейфует африканская девочка – мулатка, лет 8-9. Мы смотрим друг на друга и одновременно – мы одно целое. Происходит нечто слияния на уровне сознания. Я – это она, она – это я. И одновременно мы смотрим друг на друга, и я смотря в ее глаза читаю ее историю. У девочки большие темные губы, крупные карие глаза и на голове много хвостиков-косичек. Кому-то очень не нравится, что я-она ношу такую прическу, т.к. она напоминает о каком-то племени, ее семье. И тут на уровне ее головы я вижу сюжет - племя темнокожих людей –взрослые и дети, с такими прическами, взявшись за руки танцуют в кругу у костра. Их человек 12 и это ее семья. Ее привезли откуда-то в это село очень давно. Сделали крепостной, а ее семью убили. Из племени осталась только она одна. И вот она привезла с собой это шитье и потом его передавала другим крепостным детям. Эта девочка была первая крепостная жертва и с ней закончился ее род, поэтому передалась эта карательная магия угнетенных через это шитье. И им могли пользоваться только определенные подростки, кому это было необходимо. Шитье само выбирало себе хозяина. Тут же рядом с нами появляется образ первой швеи, которая отомстила толстому барину и мы втроем сливаемся в один образ и одно сознание. Потом из этого микса отделяется еще одна девушка – снова призрак, высокая, также с длинными светлыми волосами, но ей по ощущениям лет 18-19. Мы уже снова в лесу. Впереди снова группа искателей клада, и девушка зависла позади у деревьев и ждет меня, чтобы показать куда мне идти. Она летит впереди меня, я следую за ней. Она все время оборачивается чтобы посмотреть иду ли я или еще позвать кого-то. Я слышу как она молча зовет, ментально кричит «Мама, мама, где ты?». И этот зов слышу только я. И как-будто я сама кричу это слово «мама». Она снова поворачивается ко мне, внимательно на меня смотрит и в воздухе повисает пауза - может быть я ее мама, которая ее когда-то бросила и вот теперь после смерти она ее ищет? А может быть и нет и это только ее воспоминание, которое я снова пропускаю через себя. Прежде чем картинка снова меняется она мне говорит: (вот уже второй сон подряд) «Ты – такая же как я, а я – такая же как ты.» Мы переносимся в ночной сад и я вижу еще одного призрака – девочку лет 8, снова блондинку с распущенными волосами ниже плеч, и карими озлобленными глазами.(По ощущениям это уже наше время, пионерский лагерь или что-то вроде того, начало 70-80 х годов 20 века.) В ее лице что-то нестабильно, вокруг глаз то углубляются черные круги, то исчезают, но вот лицо приняло вполне себе человеческое очертание. На удивление, всех четырех призраков я видела очень детально, лица были хорошо просматриваемы и не было обычной сновиденной размытости. К ней на свидание приходит мальчик, ее же возраста. Он очень смущен, а девочка агрессивно-вульгарна. У нее к мальчику нет чувств, но пользуясь все теми же предметами силы –шитья, она поняла что можно манипулировать людьми и получать все что хочешь в своих интересах. Она ждала подарка. Мальчик все еще стесняется ей признаться в своих чувствах. Она его перебивает и говорит: «Можешь не признаваться, но давай дари, что ты мне принес.» Он достает из кармана дорогие наручные часы, он утащил их у отца, чтобы ей подарить. По ощущениям, семья мальчика живет в хорошем достатке, тогда как девочка не то чтобы дитя-улицы, может детдомовская или не из благоприятной семьи, такое ощущение что воспитывает себя сама и уже изрядно озлоблена на эту жизнь. Мальчик протягивает часы и говорит, я не знал что тебе подарить, взял то, что хотел чтобы мне самому подарили. Она над ним смеется, говорит что он глупый и чтобы в следующий раз хотя бы спросил у нее что она хочет. (Озлобленность девочки еще обуславливается тем, что эти лоскутные игрушки и шитье, уже поменяли ряд владельцев и впитали в себя много горечи, ненависти и боли. И с каждым последующим пользователем, они передавали эти эмоции новому владельцу. И если прежние хозяйки были постарше и психикой постабильнее, то эта девочка стала почти одержимой жаждой наживы и выплеска этого негатива, она не «вывозила» груз этих вещей, потому так себя и вела. ) Каждый ребенок, который получал эти вещи – шил что-то свое, тем самым напитывая эти вещи своими эмоциями и энергией. А т.к. все эти люди по факту закончили жизнь не своей смертью, это были либо суицыдники, либо убиенные, то и энергии были соответствующие – как от незавершенных дел. Я пропустила через себя четверо призраков женского пола, но там в анамнезе были и мальчики. Взять бы могильник того подростка, которого закопали как убиенного в 1915 году.
«Кухонная магия»- когда ты творишь что-то руками, например шитье – руки что-то делают, а голова отключается на что-то иное, на какие-то свои сокровенные мысли и желания, и эта концентрация, она вплетается в материю нашего мира и воплощается через созданный предмет.
Вот такой сегодня сложился опыт, по эмоциям он был очень давящим, довлеющим, не могу сказать что совсем негативным, как будто ноет душа после того, как пропустил через себя эти истории. Несший чувства незавершенности, незаконченности, страдания. Как если бы это было присуще призракам, которые не окончили свои дела, хотя какие у призраков чувства. Там по ту сторону смерти, все ярко и безэмоционально. Всё равно или всё рОвно в этом плане.
Вернулась, попробовала заснуть и вернуться в сюжет, уж больно хотелось снова в тот город попасть, (про горы я уже забыла), но не получилось. Сегодня во всех снах параллельно кто-то постоянно пел, какие-то монотонные мелодии, типо мантры.
Она полностью голая. Спереди у нее торчат длинные темные волосы, которые с половых женских органов спускаются почти до колен, а когда она встает, то сзади – у нее свисает мужская мошонка. Но какого-то очень огромного размера. Тут самообладание меня совсем покинуло, мой мозг прекратил это анализировать и я уже окончательно проснулась.