эх...ну, видать, сильно я над собой поиздевалась за все это время))

Вот-вот, я во сне примерно также наблюдала, как меняются цвета!)

Снилось мне сегодня...
...будто я поднимаюсь высоко в горы...страна вроде Тибета, и дохожу до определенной черты, черты в прямом смысле - путь мне пересекает вырытая в сухой пыльной земле длинная узкая канава. На встречу мне вышел старик и сказал, что пришла я рано, что травы еще не раскурены, и указал мне на охапку травы, которая вроде как находится по ту сторону канавы, а с моей стороны такой же кучей насыпана земля. Вместе земля и трава образуют небольшую насыпь над чертой. А затем старик сказал мне: Вот это тебе от Бога (Земля), а вот это от Дьявола (Трава), и они пока не решили, что будет дальше...

В последнее время сны изматывают меня темой невстреченной любви.
Снится что-то, какая-то суета, движение, ничего особенного, поднимаюсь по эскалатору из метро и вдруг чувствую, как кто-то кладет мне руки на плечи. Я почему-то не то чтобы не могу обернуться и посмотреть, а, скорее, боюсь того, кого могу увидеть. Ладони на плечах странно горячие, и как будто прожигают кожу через одежду. И так весь оставшийся сон и я хожу с незнакомцем за спиной. В какой-то момент мне это надоедает и с силой скидываю руки, но так и не оборачиваюсь посмотреть, кто ходил за мной. А затем я встречаю мужчину, от которого у меня мурашки по коже бегут тут же, и глаза у него такие, что или сгореть или замерзнуть на месте, что называется. А он мне говорит: Я ходил за тобой все это время, поддерживая тебя, а ты меня не узнала. Теперь мне придется уйти...
Короче, понятно, что проснулась я в состоянии той старухи, что осталась у разбитого корыта.)

В порядке бреда...
(ни накануне, ни еще ранее в реальности не было ничего такого, что могло бы вызывать подобный ассоциативный ряд во сне)
Снится мне, что я собираю деревянную модель какого-то древнего города. Модель достаточно большую,  подробную и реалистичную - крепостные стены, сторожевые башни, ворота с откидным мостом, а внутри просторные площади, лабиринты улиц лестницы... Почему-то я готовлю свой игрушечный город к войне, укрепляю стены, пытаюсь сама вырезать пушки и бойницы, но понимаю, что все это не то, и, если нападут, то мои укрепления никого не сдержат (а мысль о войне пульсирует в голове, словно я уже видела когда-то этот город, который пытаюсь воспроизвести теперь как игрушечную модель). И в какой-то момент ко мне подходит мама и говорит, забирая у меня часть одной из стен:
- Давай помогу, ты не знаешь, как надо...
- Нет, нет, - я срываюсь почти на крик,  - это ты не знаешь!
Но мама спокойно берет инструменты и начинает что-то мастерить на стене. А я смотрю на это...и вдруг как в кино накатывает туман, а затем, я оказываюсь на улицах этого города...Я живу здесь, на мне длинные одежды, бело-сине-зеленые, на своих руках я вижу золотые украшения. Ночь. Улицы освещает свет чадящих факелов. Город спит, и я иду через него, на душе очень не спокойно, я жду нападения. Но ночь так тиха, что пройдя какими-то извилистыми улицами так словно я бы прошла по ним с закрытыми глазами я поднимаюсь по высокой лестнице в свой дом, и вдруг осознаю, что тут спит моя семья, мои дети - два мальчика где-то пяти и восьми лет. А сам дом расположен как бы над городской стеной, высоко высоко над долиной, которая открывается мне с балконов, опоясывающих странное сооружение.
Ветер раздувает длинные белые шторы в комнатах, стекол в окнах нет, неярко, очень тревожно мигают огоньки свечей. Мои сыновья спят в высоких кроватях в длинных белых рубашках. Какое-то время я смотрю на них, а потом отовсюду начинают раздаваться крики. Враг больше не у ворот, враг проник в город. С улицы я слышу шум сражения, деревянный город вспыхивает пожарищем. В моем доме полно людей, мужчин моей семьи, которые пытаются защитить нас, спасти то, что еще осталось, но я стою замерев посреди этого ада, я знаю, что у них ничего не получится. Я вижу только лица моих мальчиков. Вот они просыпаются, разбуженные криками, с недоумением смотрят на меня, со сна не понимая, что случилось.

Ко мне подбегает залитый кровью бородач, кричит мне что-то страшное, безнадежное, дергает за руки, пытаясь расшевелить, выталкивает меня прочь из комнаты. Наконец, я начинаю двигаться, хватаю сыновей, даю им по ножу и говорю:
- Убивайте каждого, кто посмеет к вам приблизиться.
И они ничуть не выглядят испуганными, молча берут ножи в маленькие ладошки, и идут впереди, тогда как бородачу приходится выталкивать меня из комнаты. А потом мы бежим, переулками и бесконечными улицами, все вокруг залито кровью и огнем, и мои сыновья убивают...
А затем я теряю их из виду... остаюсь совершенно одна и вижу огромного боевого слона, украшенного и закованного в такую прекрасную броню, что вид его напоминает некое совсем уж фэнтези. Слон безнадежно ранен и лежит на боку, обреченно глядя на меня единственным глазом. На спине у него также заваленный на бок шатер с умирающим наездником. И наездник говорит мне одно слово:
- Беги.
И я бегу. Наступает рассвет. Какими-то неведомыми путями я оказываюсь на пристани. Рядом со мной еще пять человек. То есть всего нас шестеро оставшихся в живых. О детях я уже не думаю, знаю, что они мертвы, но я горда за них. Вижу единственную уцелевшую лодку, которую швыряют о камни прозрачные аквамариновые волны.
- Надо спасаться,  - говорю я оставшимся в живых. Если сейчас мы уплывем, то еще можем найти себе другую землю, и даже если погибнем, то умрем свободными.
Люди не хотят плыть, они безутешны от горя, но я настойчиво призываю их плыть прочь от этого города, которого больше нет...
Дальше сюжет сменился прерывистыми картинками... Из них я поняла, что мы уплыли-таки в какую-то северную страну, где строят дома из камня...
И там, в каменных казематах человек в белой маске (по типу чумной венецианской с клювом) приказал за
быть мне все, что я знаю о целительстве и чуде.
- Здесь, мы лечим раны отсечением, - сказал он мне, - скоро и ты научишься не тратить время на молитвы...
Вот как-то так.